Один из заключительных походов генералиссимуса Суворова глазами художника Василия Сурикова

18 мая (по новому стилю) 1800 года в 15 часов в Санкт-Петербурге не стало великого русского генералиссимуса Александра Васильевича Суворова. И хотя многие знали, что в последнее время великий полководец часто болел, для большинства современников эта смерть оказалась неожиданной. Трудно было в это поверить еще и потому, что минуло только 7,5 месяцев с того момента, как 18-тысячное войско под командованием Суворова совершило легендарный переход через Альпы, разбив и обратив в бегство 70-тысячное французское войско.

Даже сегодня, спустя два с лишним века после этого события, глядя на знаменитую картину Василия Сурикова «Переход Суворова через Альпы», трудно избавиться от ощущения, что свой подвиг полководец совершил за несколько лет до кончины, в более молодом возрасте. Но факт остается фактом – Александр Васильевич практически до конца своей жизни участвовал в сражениях.

Историки рассматривают, как минимум, две основные причины того, что Суворов ушел из жизни, едва перешагнув 70-летний рубеж. Неудачная женитьба, стоившая ему очень много нервных клеток, и опала императора Павла I, с которым полководец, по большому счету, так и не нашел общий язык.

Если говорить о женитьбе, то она вряд ли могла быть удачной. Во-первых, к своим 44 холостяцким годам Суворов приобрел столько милых сердцу привычек, что трудно было расставаться с ними, подстраиваясь под прихоти девочки, годившейся ему в дочери (Варвара была моложе на 20 лет). А во-вторых, семейная жизнь нравилась Александру Васильевичу куда меньше, чем участие в битвах. Иначе чем объяснить тот факт, что, едва обвенчавшись с молодой невестой, Суворов обратился с личной просьбой к императрице о направлении на театр русско-турецкой войны в 1-ю армию генерала-фельдмаршала П. А. Румянцева-Задунайского. И уж если у мужа одни пушки в голове, то какой жене это понравится?

Даже рождение дочери не стало фактором, сближающим супругов. Варвара Ивановна очень скоро нашла Александру Васильевичу «заместителя» в лице молоденького племянника своего же мужа. Это был двойной удар, двойная измена. И обе семьи, Суворовых и Прозоровских приложили немало усилий для того, чтобы «замять скандал», решить все полюбовно. Варвара Ивановна поклялась на Библии, что с сегодняшнего дня «ни-ни», и видимый мир был восстановлен. Был ли он до конца искренним, теперь никто не узнает.

Но сколько волка не корми, он все равно в лес смотрит. Не прошло и нескольких лет, как княгиня увлеклась капитаном Сырохневым, писаным красавцем, молодым литератором, автором этнографических исследований, который помогал мужу править «Науку побеждать». Сырохнев на правах едва ли не члена семьи бывал у Суворовых часто. И однажды, пока полководец учил уму-разуму коварных ногайцев в степях, его литературный соавтор слишком уж вжился в образ помощника.

Измена раскрылась по всем жанрам анекдотического искусства. Александр Васильевич вернулся из похода поздно ночью, тихонько пробрался на половину своей жены и застукал развратников с поличным. Теперь уж никакие уговоры не помогли – супруги расстались.

Но, в конце концов, даже великие люди бывают обмануты дочерями Евы. С этим Суворов, похоже, смирился. Но вот смерть Екатерины II, которая последовала в 1796 году, великий полководец переживал куда более остро. Мало кто знает, но они были ровесниками и познакомились, когда им было по 19 лет, когда будущая императрица обратила внимание на молодцеватого капрала, стоявшего на посту у Монплезира, в Петергофе. Узнав, что бравый парень – сын Василия Ивановича Суворова, Екатерина достала серебряный рубль, с намерением вручить его «солдатику». Но будущий полководец отказался его брать, сказав, что по уставу караульный не имеет права брать денег. Императрица похвалила его за «знание службы», потрепала по щеке, дала ему поцеловать свою руку и положила рубль на землю, сказав: «Как сменишься, так возьми». Суворов всю жизнь хранил эту монету.

И в дальнейшем Екатерина II твердо знала, что у нее есть человек, который никогда ей не изменит и всячески одаривала его своими милостями. И в минуты особой опасности она всегда о нем вспоминала. Скажем, когда бунт Пугачева достиг апогея, императрица отправила на его подавление именно Суворова. И хотя Александр Васильевич опоздал, бунтовщика схватили еще до того, как он прибыл к месту боев, но в Симбирск Пугачева сопровождал именно Суворов.

Новый император Павел I не очень-то жаловал Суворова за его солдатскую прямоту. Задумав провести реформу в армии, император предписал служить по уставу, написанному на основе прусского. Тогда-то и произнес полководец ставшую знаменитой фразу: «Русские прусских всегда били». За это и поплатился – 6(17) февраля 1797 года Суворов был уволен из армии и сослан в с. Кончанское Новгородской губернии (в свое имение) под присмотр полиции. И только новая война с французами заставила императора изменить свою точку зрения – в начале 1799 года Суворов согласился встать во главе русско-австрийских войск. А потом были Итальянский и Швейцарский походы, в которых Александр Васильевич подтвердил силу русского оружия.

А теперь непосредственно о последних днях великого генералиссимуса. Болезнь, полученная им во время ночевок на перевалах под открытым небом, дала себя знать еще по пути в Россию. В Кракове Суворов почувствовал первый приступ. А по приезду в родовое имение Кобрино он вынужден был сделать длительную остановку. Отсюда в Петербург с известием о тяжелом состоянии фельдмаршала уехал Багратион. Но вместо слов поддержки он дождался от императора только выволочки за содержание в армии дежурного генерала – должности, не предусмотренной новыми уставами, а также запрет иметь адъютантов.

Вообще-то в Петербурге была намечена торжественная встреча героя. Для этой цели была специально приготовлена золоченая карета. Но Павел I нашел к чему придраться, и милость проехаться в золоченой карете еще нужно было заслужить.

Суворов этого не дождался. Полководец Багратион, так вспоминал о своей встрече с Суворовым в Петербурге: «Я застал Александра Васильевича в постели; он был очень слаб; впадал в обморок; терли ему виски спиртом и давали нюхать. Пришедши в память, он взглянул на меня; но в гениальных глазах его уже не блестел прежний огонь.

Долго смотрел он, как будто стараясь узнать меня; потом сказал – «А! это ты, Петр; здравствуй!» – и замолчал».

Слабость нарастала, Суворов потерял сознание утром 18 мая. В себя он так и не пришел.

Но даже смерть униженного полководца не смягчила гнева императора: в официальных «Петербургских ведомостях» о смерти Суворова даже не сообщили, гвардия не была назначена участвовать в похоронах, а хоронить было приказано с фельдмаршальскими почестями, т.е. рангом ниже.

Возможно, именно эта непочтительность и заносчивость косвенным образом сказались и на судьбе самого Павла. В ночь на 11 марта 1801 года заговорщики, в основном гвардейские офицеры, ворвались в покои Павла в только что выстроенном Михайловском замке с требованием отречься от престола. Когда же император попытался возразить и даже ударил кого-то из них, один из мятежников стал душить его своим шарфом, а другой ударил в висок массивной табакеркой. Народу было объявлено, что Павел скончался от апоплексического удара…

А Суворов остался в памяти людской, как человек, который провел 60 сражений и боев и одержал 60 побед. За двадцать походов войска Суворова захватили у неприятеля 609 знамен, 2670 пушек, 107 судов, 50 тысяч пленных. Его имя до сих пор является нарицательным…