Главная - Русские полководцы - Советские герои - Три жены маршала Буденного

Три жены маршала Буденного
Русские полководцы - Советские герои

три жены маршала буденного

Бумеранг истории, возвращаясь, бьет, не щадит. Партийная машина управления, выходя из строя, выворачивает своим ковшом все, что можно и нельзя, все, что нужно и не нужно.
Был у ВЛАСТИ? Приказывал, снимал, назначал, пользовался, не отсидел, не погиб в тюрьме? Получай по заслугам!
В итоге каждому достаются и цукаты из пирога славы, и деготь из бочки меда.
Кто в нашей стране не знает легендарного маршала Буденного? Какой мальчишка из всех поколений советских детей не хотел быть, как Буденный, — с шашкой, на коне? Есть даже лошади буденновской породы.

Попавший в песню, из песни не выпадет:
Буденный наш братишка,
С нами весь народ!
Приказ голов не вешать,
А идти вперед!


Каверзный вопрос анкеты первых десятилетий советской власти — Чем занимался до 1917 года? — ничего хорошего дать Семену Буденному не мог, если бы не его кавалерийские таланты: он лихо служил от солдата до вахмистра в царской армии, бессрочную лямку тянул и за подвиги четырежды был удостоен Георгиевского креста. Полный Георгиевский кавалер.

Бродит в наши дни сплетенка, якобы снялся бравый солдат Семен Буденный в столичной фотостудии — просунул голову в дырку на панно, а на солдатской рубахе, нарисованной станичным художником, все четыре Георгиевские креста висели. Думаю, авторы этой сплетенки не поверили бы ни живому виду тех крестов, ни документам о них — все на свете можно подделать. Но как подделаешь воспоминания тех, кто в то же самое время, когда кресты солдат получал, знал, за что и почему они получены? В белогвардейской литературе, в частности у Романа Гуля, которого не обвинишь в пристрастии к большевикам, кресты Буденного сомнению не подлежат. Он никогда не носил их по вполне понятным причинам: красному коннику негоже показывать, кем был до 1917 года.

Эти красивые кресты с черно-оранжевыми лентами прекрасно смотрелись бы на его кителе рядом с тремя звездами Героя Советского Союза, кабы люди жили как люди, не дрались из-за кусков земли и хлеба, а гармонично переходили из одной системы в другую.
Впрочем, при условии гармонии в человеческом обществе, возможно, военный талант Буденного и не пригодился бы.
Он смолоду мечтал стать коннозаводчиком и, наверно, был бы известен этим на весь мир не менее, чем своими воинскими
доблестями.

Буденный — солдат-кавалерист с 1903 года. Участник японской войны, где побеждал в боях с хунхузами. Участник германского, австрийского, кавказского фронтов первой мировой войны. Участник знаменитого Баратовского похода в Персию.
Буденный — самый лучший наездник не какой-нибудь — кавказской! — кавалерийской дивизии. Ученик петербургской школы верховой езды. Конник-профессионал.

Попади он в свое время не на фронты, а на конные состязания — был бы первым среди первых мирового класса кавалеристов.
В 1917 году, тридцатичетырехлетний Буденный, которого вот-вот произведут в офицеры, решительно выбирает революцию, а в ней большевиков.

— Я решил, — посмеивался он много позднее, — что лучше быть маршалом в Красной Армии, чем офицером в Белой.

Буденный был легендой еще до революции, но удесятерил свою славу после нее. Под напором конницы Буденного сдавались и Ростов, и казачья столица Новочеркасск, и много-много других. Известна его фраза тех лет: Да по мне все равно какой фронт, мое дело рубать .
Его называли красным Мюратом .
Его называли советским Маккензи .

Он был плоть от плоти, кость от кости народа и, казалось, не менялся с годами под тяжестью похвал и наград, а если и менялся, этого никто не замечал.
На взгляд женщины, любящей в мужчине силу и мощь, Буденный был хорош собой: коренастый, ладно скроенный и крепко сшитый, с крупными чертами по-своему красивого крестьянского лица, с острым, быстрым, смелым взглядом карих глаз, с выхоленными усами.
Буденный прошел через весь двадцатый век героем, сильной личностью, которую ничем не сломишь: шашкой не зарубишь, в воде не утопишь, тюрьмой не испугаешь...
Стоп!

На взгляд женщины, он хорош собой...
Интересно, какую женщину выбрал легендарный герой в спутницы жизни? Красавицу? Умницу?
Обыкновенным людям часто кажется, что необыкновенные люди непременно должны быть счастливы и не ограничены в своих возможностях. А в жизни-то все проще простого: прекрасная кинозвезда кончает самоубийством от одиночества, настоящий великий мужчина несчастлив в личной жизни.
Почему?

Первая жена Семена Буденного была казачка из соседней станицы. Надя, Надежда, Надежда Ивановна.
Очень это имя часто встречается среди кремлевских жен, как бы напоминая о его втором, главном, общечеловеческом значении.
В начале 1903 года, перед уходом в армию, повенчался он с Надеждой в Платовской церкви и семь лет не виделись — лямку тянул.

В 1917 году, когда полк распустили, вернувшись в Платовскую станицу, Буденный организовал красный отряд и спустя некоторое время взял с собой в отряд жену. Она воевала вместе с ним, была в медицинской части заведующей снабжением. Доставала продукты. Жене командира легче было доставать, чем другим.
Какую еще жену нужно красному командиру? Лучшего и желать не надо.

Настало мирное время. В 1923 году Буденный с Надеждой Ивановной приезжает в Москву, а в 1924 году Надежда Ивановна выстрелом из пистолета убивает себя.
Слухи и сплетни витали над Буденным и Надеждой.
Говорили, а кто говорил — поди найди, что еще в прошлые годы, когда Семен был на царской войне, Надежда нагуляла себе ребеночка, родила мертвого и зарыла его в огороде...
Говорили соседки Буденного по лестничной клетке в Москве, и даже ему нашептывали, что гуляет Надежда Ивановна со студентом.

Говорили, застал неверную жену с возлюбленным бравый Семен Михайлович. Скандал был, и якобы она винилась, объясняла, что хочет ребеночка, а детей у нее от Семена нет, вот и думала, может, со студентом ребенок получится, хотя знала она, что после тех, тайных, родов не родит больше...

Много лет спустя Семен Михайлович рассказывал взрослой дочери, что семейная жизнь с Надеждой Ивановной к 1924 году у него разладилась: жили как чужие.
Однажды вечером возвращался Буденный с работы. Жена была с друзьями в театре. Шел он в свою квартиру на улице Грановского, а во дворе, загораживая дорогу, стояла компания мужчин. Было темно. Тогда оперативная служба еще не слишком хорошо работала по охране особо важных людей. Буденный снял пистолет с предохранителя и прошел сквозь компанию. Вошел в квартиру. Сел на постель и стал снимать сапоги. А сапоги у него были отменные, ухоженные — без талька не снимались, не одевались. Пока снимал, пришла жена с друзьями, увидела — на столе лежит пистолет. Говоря что-то и весело смеясь, она приставила пистолет к своему виску.
Буденный снимает сапог и видит в раскрытые двери Надежду Ивановну с пистолетом у виска.
— Положи! — кричит. — Он заряжен! Она смеется:
— Я боевая, умею обращать...
И не закончила фразу. Грохнул выстрел. Она упала. Наповал себя уложила. Свидетелей в комнате было несколько. Все сначала окаменели...

В 1924 году Семен Буденный женился во второй раз. Он встретился с Ольгой Стефановной Михайловой на отдыхе.
Ольга Стефановна прекрасно пела, мечтала стать певицей. Это очень нравилось Семену Михайловичу, сам он отлично играл на гармони. Когда они поженились, она поступила в консерваторию. Окончила ее и пела в Большом театре.
Сильный голос, контральто. Пела Ваню в Иване Сусанине , Леля — в Снегурочке .
Прожили Ольга Стефановна с Семеном Михайловичем тринадцать лет. У каждого была своя жизнь. Общая как-то не получалась.
Хотел, конечно, Буденный детей.
Ольга Стефановна не хотела портить фигуру, надолго выбывать из любимой работы.

Функция самки ее не устраивала так же, как некогда и многодетную Инессу Арманд. Но если Арманд не до конца понимала, чего хотела в своем грандиозном революционном действовании, то женщина двадцатых—тридцатых, вышедшая из семьи курского железнодорожника и знавшая бедность, хорошо и точно знала: будет певицей, знаменитостью, хочет блистать и покорять.

Ничего плохого в этом желании не было, но не совпадало оно с желаниями немолодого Буденного, мечтавшего о семейном уюте, тепле, ласке и детских голосах. Тоже, разумеется, ничего плохого в желании Буденного не было. Оно, скажем прямо, старомодно, однако несколько более естественно, чем желание Ольги Стефановны. Их можно бы и совместить?
Жили время от времени в семье племянники Ольги Стефановны — Сергей и Люся, заполняя собою бездетный дом.
Будучи сам обладателем Божьего дара — истинного таланта наездника, Буденный ценил дарование певицы. И перед оперным голосом жены преклонялся.

Подошел тридцать седьмой год. В безумии доносов, разбирательств, арестов, шпиономании, всеобщей подозрительности жила страна, и прежде всего кремлевский двор. Каждый день кого-то брали, и никто не знал, кого возьмут завтра. Летом 1937 года Ольга Стефановна была арестована.

Меня, девочку, мало интересовали подвиги Буденного, но году эдак в 1950-м моя мать, Екатерина Васильевна, придя из гостей, рассказывала:
— Была еще жена Буденного. Очень милая, скромная. Молодая. Даже стеснительная.
— Ах, Катя, — оборвала ее пришедшая вместе с ней жена генерала X. — Какая вы наивная. Это и не жена вовсе, а бывшая домработница его жены. Настоящая жена Буденного была красавица, певица Михайлова. Ее посадили, и она погибла в тюрьме. Буденный сам в тридцать седьмом году отвез ее в тюрьму, чтобы НКВД не трудилось. А эта милая, скромная, молодая ему детей сразу нарожала и окрутила его.

Слушая в стороне завлекательную сплетню, я сразу же почему-то представила себе, как Буденный, словно Казбич раненую Бэлу из лермонтовского Героя нашего времени , везет на гнедом коне, перебросив через седло, бедную свою жену, красавицу - певицу Михайлову. Прямиком на Лубянку.
С тех пор я прислушивалась к разговорам, если они касались семьи Буденного.
Сплетни и легенды выглядели примерно так.

Говорили, что жена Буденного, певица Михайлова, была очень красивая. Брюнетка. Цыганистая. Глаза темные, с лиловым оттенком.
Говорили, вроде у нее был роман с иностранцем. Это в тридцать седьмом-то году! Вот Буденный от греха подальше и свез ее на Лубянку. А в доме Буденного оставалась девочка-прислуга. Он, чтобы не тратить времени на поиски новой жены, поехал к ее матери и сказал, что хочет жениться на девочке. Мать упала ему в ноги и воскликнула: Осчастливь, батюшка!
Говорили, что у третьей жены маршала Буденного, Марии Васильевны, пятьдесят шуб. Когда летом она развешивает их на даче в Баковке, чтобы просушить, — это зрелище...

Екатерина Сергеевна, жена маршала Катукова, уже в наши дни неожиданно вписала свою краску: Мария Васильевна, последняя жена Буденного, была очень хорошая маленькая хозяйка большого дома. Добродушная. Смеялась как колокольчик. Металась между тремя детьми. Всему их учила. В конце сороковых жены и дети военачальников обычно встречали Новый год на даче у Буденных. Мужчины ехали на Новый год к Сталину, это была неизменная традиция, а в два часа ночи Сталин отпускал их, приезжали к женам, собравшимся у Буденных. Всегда бывали пироги, вкусная домашняя еда, подарки. К детям приезжал Дед Мороз. Прекрасно!
Она и сейчас жива-здорова. Чем собирать сплетни, пойдите к ней...

Время повернуло вспять. Часы прокрутили назад колесики и винтики заржавленных десятилетий и, казалось, остановились в ожидании правды, истины, откровения.
В большой квартире розоватого, массивного, дореволюционного дома, увешанного досками, которые старательно сообщают прохожему, что здесь жили: Жуков, Конев, Буденный, Ворошилов, Тевосян и множество других властей предержащих, в небольшой столовой, плавно переходящей в кухню и украшенной огромным обеденным столом, покрытым клеенкой, который занимает всю комнату, я сижу со своим блокнотом, а напротив маленькая, не совсем еще седая, но вполне соответствующая возрасту — семидесяти пяти годам, с добрым лицом и спокойным взглядом светлых глаз, сидит живехонькая третья жена маршала Буденного, Мария Васильевна, рассказывает жизнь, словно себе самой, не слишком обращая внимания на меня и явно не думая, как смогу я перевернуть или использовать то или иное ее воспоминание. Ей нечего скрывать.

— В Москву я приехала в тысяча девятьсот тридцать шестом году из Курска. Поступила учиться в стоматологический институт на Каляевской. Жила в общежитии. Была у меня в Москве родственница, Варвара Ивановна, родная сестра моего отца. Я ей, как приехала, позвонила. Она позвала к себе — точно назначила время. Мне, конечно, было известно, что ее дочка, моя двоюродная сестра Ольга, вышла замуж за большого человека. За знаменитого Буденного, которого знает вся страна, и, когда я шла к ним в дом, очень беспокоилась, как там будет. Варвара Ивановна встретила меня хорошо. Я стала бывать у нее. Ольгу видела редко, она пропадала по своим делам, а Семена Михайловича ни разу не видала.

Однажды пришла, позвонила в дверь — он на пороге. Как с фотографии в газете сошел.
— Вы к кому? — говорит. Я оробела и прошептала:
— К Варваре Ивановне.
— А, ну так я вас сейчас к ней провожу.
— Не надо. Я знаю, как идти к ней в комнату.
— Знаете? Значит, вы здесь не первый раз?
— Я часто бываю...

Когда в 1937 году посадили его жену, Варвара Ивановна попросила меня иногда приходить, чтобы помочь ей с хозяйством. Помогая тете, я стала часто видеть Семена Михайловича...
(Заметьте деталь: жена Буденного сидит в тюрьме, а мать ее, то есть теща Буденного, продолжает оставаться в доме. — Л. В.)
Я помогала готовить. Когда, бывало, днем Семен Михайлович приходил обедать, подавала ему. Он благодарил, всегда улыбался.

Однажды тетя, Варвара Ивановна, спрашивает меня:
— У тебя есть компания?
— Есть, — говорю.
— А серьезно есть кто-нибудь?
— Нет.

Она, видно, подготавливала меня. И ему сказала, что у меня нет жениха.
На следующий день Семен Михайлович спрашивает меня
за обедом:
— Как вы ко мне относитесь? Ничего не подозревая, отвечаю:
— Вы мой любимый герой.
— Замуж за меня пойдете?
Я опешила. Долго молчала. И говорю:
— Я боюсь. Он засмеялся:
— Съездите к родителям, посоветуйтесь. И дайте мне ответ.
Он ушел — я к тетке. Она говорит:
— Выходи. Он очень хороший человек. Это я знаю. Он все равно женится на ком-нибудь. Если даже Ольга выйдет из тюрьмы, им вместе не быть. Как это можно: у Буденного жена сидела?! Выходи.

И я поехала в Курск, советоваться. Мать открывает дверь, не ждала, испугалась:
— Тебя что, из института выгнали?
— Нет, я замуж выхожу. Мать села на стул:
— За кого?
— За Семена Михайловича.
А они в Курске даже не знали, что Ольга в тюрьме.
— Ты в доме у них что-то натворила? — У матери сразу тысячи мыслей, одна другой хуже.
Я ничего не ответила, отдала ей письмо от Варвары Ивановны. Она написала, что Ольгу посадили и что Семен Михайлович хочет жениться на мне...

(Тут я прерываю ее рассказ и спрашиваю, не знает ли Мария Васильевна, при каких обстоятельствах взяли певицу Михайлову? Она не знает. Всегда стеснялась расспрашивать о своей двоюродной сестре у Семена Михайловича, думая, что ему будет неприятно. Но знает одно: взяли ее не дома. Ходили слухи: то ли на улице, то ли в квартире артиста Алексеева, с которым у нее вроде был роман. — Л.В.)

Долго мы с родителями сидели, говорили и решили. Уезжаю я назад в Москву, мама обнимает меня и плачет:
— Может, говорит, последний раз видимся. Теперь, поди, к тебе не приедешь. За семью замками будешь.
Вернулась я в Москву, пришла в квартиру к Буденному, подаю ему суп за обедом, он поздоровался и молчит, ничего не говорит о своем предложении. Мне как-то не по себе. Пообедал и спрашивает:
— Ну что вы решили?
— Положительно, — говорю, а у самой даже уши красные от стыда.

Он тоже весь вспыхнул:
— Боялся спросить. Вдруг откажешь!
И ушел на работу. Вечером вернулся, а я собралась уходить. К тому времени я жила уже не в общежитии. Варвара Ивановна устроила меня на Самотеке, сняла угол у женщины, которая приходила к Буденным делать генеральные уборки.
Семен Михайлович говорит:
— Оставайтесь в доме. Нечего бегать по самотекам. Вы теперь тут хозяйка.
Он от стеснения мне сначала то ты , то вы говорил. А я так вообще долго еще звала его Семеном Михайловичем и на вы .
Он сердился:
— Я твой муж, а Семен Михайлович на коне сидит. Зажили мы с ним как-то сразу очень хорошо и дружно. Он так радовался, что рождались дети. У него с теми женами дети не получались, и он думал — в нем причина.

13 августа 1938 года появился на свет Сережа.
6 сентября 1939 года родилась Ниночка.
Я бросила институт. Очень жалко было бросать. И Семен Михайлович жалел, но и детей на нянек бросать не хотелось.
— Ты уж воспитывай ребят, а я буду платить тебе стипендию, — говорил мне Семен Михайлович.
Третий наш сын, Миша, родился в 1944 году.

Варвара Ивановна еще некоторое время жила с нами, а потом уехала в Ленинград к сестре. Семен Михайлович помог ей получить там квартиру. Сложное это было чувство: ее дочь — жена Семена Михайловича — в тюрьме, она сама меня выдала за него, на ее глазах наше счастье проходит, понимаете?

Жили мы с ним душа в душу с первого дня до последнего. Ни разу не ссорились. В детях он души не чаял. Самое любимое занятие для детей было: утром или вечером забраться к нему в постель, полежать, побарахтаться. Обычно он начинал что-то рассказывать и обрывал, просил их продолжать рассказ — кто как умеет.

Я с тех пор не работала. Правда, много разных курсов окончила: и курсы английского языка, и пчеловодства, и огородничества. И вышивать на швейной машине научилась. Все домоводческие дела освоила.
От общества кремлевского он меня всегда прятал. Боялся потерять. Иногда он говорил: Как ты не побоялась пойти за меня, я такой был невезучий: одна жена застрелилась, другая в тюрьму села .
Мы и квартиру поменяли, чтобы ему напоминаний каждый день не было.

Боялся, как бы со мной чего не случилось. И все же взял меня впервые на правительственный прием по случаю Октябрьских праздников. Сначала, пока прием не начался, Семен Михайлович меня со всеми знакомил, я стеснялась, что молодая. Потом его в президиум взяли, я осталась рядом с Ашхен Микоян, она надо мной шефство взяла. Была она хорошая мать и хозяйка дома. С остальными женщинами — Жемчужиной-Молотовой, Ворошиловой, Каганович — я не сошлась. Они были намного старше меня, деловые, начальницы у себя в учреждениях, а я девчонка. На тридцать три года моложе мужа. И бывшая жена его в тюрьме. Как-то все казалось мне неловко. И вообще, больше общалась с женами военачальников.

...Поженившись, поехали мы с Семеном Михайловичем к моим родителям. Первый раз они пришли к нам в правительственный вагон. Отец потом рассказывал, что очень было неловко идти, давил на него авторитет Буденного, а как вошел, протянул руку, заговорили, так показалось ему, что всегда знал он Семена Михайловича. Родителей своих я, когда родился первый ребенок, перевезла в Москву, и с тех пор мы все вместе жили. С нами жила и мать Семена Михайловича, Маланья Никитична.

...Что помню и знаю из прошлого? Да разное. Например, когда в 1938 году стали сажать в тюрьму начальников конных заводов, а они были в основном заслуженные люди, революционные бойцы, Семен Михайлович пошел к Ворошилову защищать их, тот послал его к Сталину. Семен Михайлович рассказывал, как он прямо в лицо Сталину сказал:
— Сегодня сажают тех, кто защищал революцию. Значит, надо сажать и меня. И вас.
Сталин ответил:
— Ты, Семен, совсем с ума сошел.

Помню в войну, когда Берия без ведома Семена Михайловича стал на Северном Кавказе по своему усмотрению переставлять воинские части, Семен Михайлович разозлился и пошел к Сталину, тот не поддержал Семена Михайловича:
— Берия сам кавказец, ему лучше знать, как расставлять части на Кавказе.
— Но ведь Берия не военный человек, а чекист, — возражал Семен Михайлович. — Это не одно и то же.

Прятал меня, прятал. Однажды, после войны было, взял меня на правительственный прием и отошел куда-то в сторону. Я осталась рядом с Громовыми. И тут, как нарочно, подошел ко мне Сталин. Может, он издали увидел, что одна женщина сидит.
В Георгиевском зале Кремля были расставлены столы, и он любил в конце приема обходить гостей с рюмочкой, разговаривать.
Сталин остановился за моей спиной:
— А я вас не знаю.
— Буденная.
— Вот оно что! Где Семен Михайлович? А, вон он, с рабочим классом общается? Мы все ему по-хорошему завидуем, что у него такая дружная семья.
А у меня сердце в пятках.

Новый год подошел, по традиции члены правительства и военачальники встречали его со Сталиным, а после двух ночи приезжали к нам, на дачу. Я всего наготовила. Встретили мы с женами и детьми Новый год, а потом мужчины подъехали. Гляжу, мой Семей Михайлович идет с огромным букетом цветов.
— Сталин прислал. Сказал: Передай цветы жене. Вы тут со мной, а жены одни. Наверно, сердятся на меня .

Семен Михайлович был очень добрый человек, всем старался помочь, когда к нему обращались. И любовь народа испытал. Мы с ним, бывало, в Кисловодске на отдыхе ходили на Малое и Большое Седло — так толпы за нами шли. Можно было подумать, что митинг какой. Вопросы, ответы, споры. Все хотели рядом с ним побыть, и я старалась дать место, отойти.

Наш врач увидел, что Семену Михайловичу проходу не дают, велел поменять время прогулок. Люди узнали и опять с нами стали ходить.
Моя жизнь с ним очень была счастливая. Мария Васильевна протягивает листок из тетрадки, на нем карандашом, крупным, разборчивым почерком, представьте себе, без единой грамматической ошибки написано письмо: Здравствуй, дорогая моя мамулька! Получил твое письмо и вспомнил 20 сентября, которое нас связало на всю жизнь. Мне кажется, что мы с тобой с детства вместе росли и живем до настоящего времени. Люблю я тебя беспредельно и до конца моего последнего удара сердца буду любить. Ты у меня самое любимое в жизни существо, ты, которая принесла счастье — это наших родных деточек. Думаю, что все кончается хорошо, и мы снова будем вместе.
Передай привет маме, Маланье Никитичне и всем нашим. Крепко целую Сережу и Ниночку. Желаю вам всем счастья и здоровья. Привет тебе, моя родная, крепко тебя целую, твой Семен, 19 сентября 1941 года .

— Он много в любви не объяснялся, — говорит Мария Васильевна, но однажды сказал мне: Спасибо тебе, Мария, ты мне продлила жизнь, создала семью. Мне после работы домой хочется. Я всю жизнь мечтал с детьми возиться.

А мне думалось— на чужом несчастье я свое счастье выстроила. Не посадили бы Ольгу в тюрьму, ничего бы не было, ни семьи нашей, ни троих детей.
Маланья Никитична, мама Семена Михайловича, и его сестра Татьяна Михайловна жили с нами — ив Москве, и в эвакуации. Жили мы все дружно. Маланья Никитична все конца войны ждала:
Хоть бы дожить до конца войны, а то умрешь и будешь думать, чем же война кончилась .
Дачами государственными мы не всегда пользовались — Семен Михайлович свою купил, в Баковке. Он сказал мне: Детей много. Я тебя старше — нужно свое иметь. Если со мной что случится, вас с государственной дачи в двадцать четыре часа выселят .

За спиной Марии Васильевны, сидящей против меня, как бы охраняя ее, висит огромный, во всю стену, семейный портрет, выполненный в традициях печально известного стиля социалистического реализма. Кто знает, как через три-четыре века будет выглядеть этот портрет? Может, его с работами Веласкеса сравнивать будут? Мне же в сегодняшние дни он представляется точным совпадением со сталинским временем: самоутвердительным, жестким, парадным. Семен Михайлович, статный и бравый, со своими прославленными усами, и Мария Васильевна, пышная, в темном платье с небольшим стоячим воротничком и глубоким вырезом по моде начала пятидесятых годов, слегка отдающей стилем а-ля Мария Стюарт . Мария Васильевна кажется на портрете едва ли не ровесницей мужа: художник не ее состарил, а его подмолодил. Они сидят окруженные безликими детьми, чьи характеры, видимо, не слишком интересовали художника, сконцентрированного на вельможной паре: храбром рубаке, донском казаке Семене Буденном, и Золушке из Курска, волею судьбы ставшей подругой его жизни.

— Мария Васильевна, — набравшись духу, спрашиваю я, ибо не могу уйти, не связав все узелки этой жизни, — скажите, вас не обижает, когда сегодня вы читаете нелестные отзывы о Семене Михайловиче?
— Возмущает. Много пишут вранья. А ведь стоит поднять документы, и станет все ясно про Семена Михайловича.
— Вы будете поднимать документы?
— Этим занимается наша дочь, Нина. Она журналистка, ей и карты в руки. Обидел меня историк — Рой Медведев. Он написал, что у Буденного не было интеллекта. Медведев разве встречался с ним? Изучал интеллект Семена Михайловича?

Конечно, Семен Михайлович был не очень образованный человек. Хотя в своем деле очень образованный, но широкого, как теперь говорят, гуманитарного образования ему не хватало. Но ведь интеллект и образованность разные вещи. Интеллектуалу Медведеву следовало бы различать. Интеллект у Семена Михайловича был большой. А бывают очень образованные люди, по два образования имеют, но интеллекта Бог не дал. Разве я не права? Мне хотелось бы передать это мое мнение Рою Медведеву.

— Мария Васильевна, — начинаю я, понимая, что не могу уйти, не открыв трагическую страницу жизни Ольги Стефановны Буденной-Михайловой, — скажите, как сложилась судьба вашей двоюродной сестры?
— Ольга Стефановна вернулась в Москву в тысяча девятьсот пятьдесят шестом году. Отсидела полный срок. Была на поселении. Конечно, постаревшая, больная. Семен Михайлович устроил ее в больницу, помог получить квартиру. Она была психически нездорова, с тяжелым диагнозом. Рассказывала страшные вещи про свою жизнь. Говорила, что за ней ходила сплетня, будто бы она хотела отравить Буденного, и за это ее везде ненавидели. Ужасы рассказывала. Например, как ее неоднократно группами насиловали. Семен Михайлович не верил, считал, что это плод больного разума. Он просил ее приходить к нам, но она бывала очень редко, считая, что мне может быть неприятно ее присутствие. Мои уговоры не убеждали.

— Мария Васильевна, — бросаюсь я в очередной кипяток желания узнать истину, — почему Семен Михайлович не пытался выручить Ольгу Стефановну? Помочь ей? Был обижен на нее за измену?

Вместо ответа Мария Васильевна достает из большой папки с документами копию письма:
В Главную Военную прокуратору
В первые месяцы 1937 года (точной даты не помню) И.В.Сталин в разговоре со мной сказал, что, как ему известно из информации Ежова, моя жена Буденная-Михайлова Ольга Стефановна неприлично ведет себя и тем компрометирует меня и что нам, подчеркнул он, это ни с какой стороны не выгодно, мы этого никому не позволим.
Если информация Ежова является правильной, то, говорил И.В. Сталин, ее затянули или могут затянуть в свои сети иностранцы. Товарищ Сталин порекомендовал мне обстоятельно поговорить по этому поводу с Ежовым.
Вскоре я имел встречу с Ежовым, который в беседе сообщил мне, что жена, вместе с Бубновой и Егоровой, ходит в иностранные посольства — итальянское, японское, польское, причем на даче японского посольства они пробыли до 3-х часов ночи. Тогда же Ежов сказал, что она имеет интимные связи с артистом Большого театра Алексеевым.
О том, что жена со своими подругами была в итальянском посольстве, точнее у жены посла, в компании женщин и спела для них, она говорила мне сама до моего разговора с Ежовым, признав, что не предполагала подобных последствий.

На мой вопрос к Ежову, что же конкретного, с точки зрения политической компрометации, имеется на ней, он ответил — больше пока ничего, мы будем продолжать наблюдение за ней, а Вы с ней на эту тему не говорите.
В июле 1937 года по просьбе Ежова я еще раз заехал к нему. В этот раз он сказал, что у жены, когда она была в итальянском посольстве, была с собой программа скачек и бегов на ипподроме. На это я ответил, ну и что же из этого, ведь такие программы свободно продаются и никакой ценности из себя не представляют.

Я думаю, сказал тогда Ежов, что ее надо арестовать и при допросах выяснить характер ее связей с иностранными посольствами, через нее выяснить все о Егоровой и Бубновой, а если окажется, что она не виновата, можно потом освободить.
Я заявил Ежову, что оснований к аресту жены не вижу, так как доказательств о ее политических преступлениях мне не приведено.
Что же касается ее интимных связей с артистом Алексеевым (о чем я имел сведения помимо Ежова и МВД), то, сказал я Ежову, это дело чисто бытового, а не политического порядка, и я подумаю, может быть, мне следует с ней развестись.

В августе 1937 года, когда меня не было в Москве (выезжал дней на десять в Гороховецкие лагеря), Ольга Стефановна была арестована.
Лично я инициативы в ее аресте не проявлял, более того, был против этого, так как из того, что мне было известно от Ежова, не видел к этому никаких оснований. Работника МВД Дагина (знал его лично по работе в Ростове) к себе не вызывал и беседы с ним относительно жены не имел.

Впоследствии, после ареста ряда директоров конных заводов — Александрова, Чумакова, Тарасенко, Давыдовича и других, а также ареста жены, я пришел к выводу, что все это Ежов делал с той целью, чтобы путем интриг и провокаций добиться получения показаний против меня перед нашей партией и государством и расправиться со мной.
Считаю необходимым дать хотя бы краткую характеристику Ольге Стефановне. Она дочь железнодорожного рабочего, ставшего затем служащим на железнодорожном транспорте, семья их бедная.

Женился я на ней в 1925 году. Уже после выхода замуж она поступила в Московскую консерваторию и окончила ее в 1930 году. Училась она старательно, активно вела общественную работу. Никогда не замечалось и намека на то, чтобы она проявляла какое-либо недовольство советской властью.
В материальном отношении потребности у нее были скромные, алчности в этих вопросах она никогда не проявляла.
В заключение должен сказать — я не верю, чтобы она могла совершить преступление против советской власти.
С.Буденный,
23 июля 1955 года .


Что же он раньше-то не написал этого письма? — наивно хочу я спросить Марию Васильевну, но ухожу, ни о чем больше не спрашивая ее — одну из немногих кремлевских жен, сумевшую принести в атмосферу пышно-холодного ада тридцатых годов и жестко-суровых дней военных, сороковых, дух дома и тепла.

Она, девочка, как мотылек влетевшая в хоромы правителей в кровавые дни 1937 года, выжила и, как ни парадоксально, заслонила собой и детьми четырежды кавалера царского креста Георгия Победоносца и трижды Героя Советского Союза.
Маховик власти, после 1937 года еще не раз проносившийся над семьями властителей, ни разу не коснулся буденновского гнезда, где сидела сильная маленькая мать, знавшая только свое женское дело. Был, правда, в ее жизни случай, когда ей не без риска пришлось заступиться за своего Семена Михайловича, но об этом позже, в другом месте книги.

Письмо Буденного — документ эпохи. Оно воссоздает время и раскрывает скрытые от постороннего глаза элементы адской машины.
Посещение посольства, которое сегодня ничего, кроме зависти и любопытства тех, кто не был приглашен, у современных людей не вызовет, долгие годы считалось в нашей стране если не криминалом, то поводом для криминала.

Программа скачек и бегов на ипподроме — улика против Ольги Михайловой. И пусть это заведомая чушь, но машина работает, выдает информацию. Осмысление информации — это второй вопрос: осмысляй, как хочешь!
А чего стоит предложение Ежова Буденному не говорить с женой о подозрениях, павших на нее. Интересно, послушался ли его Семен Михайлович?

Как бы то ни было, тень артиста Алексеева, неоднократное упоминание его имени в определенном контексте, увы, говорят о том, что и второй брак Буденного был несчастливым. Видимо, к объективной невозможности сделать попытку вызволить Ольгу Стефановну примешивались мужские негативные чувства.

Думаю и почти уверена: если бы в конце сороковых, когда пошел второй тур посадок в тюрьмы кремлевских жен и создалась ситуация, при которой Мария Васильевна попала бы под колесо истории, Буденный бился бы за нее, как олень за важенку, ибо она уже была матерью его детей, верной женой, кровно прикипевшей к его сильному, тренированному, старому телу и без боя отдать ее на съедение государственной машине не позволил бы Буденному великий мужской инстинкт сохранения рода, способный преступить любую идейность, партийность и чувство долга.
Впрочем, это всего лишь желаемое предположение...

Бродила несколько десятилетий легенда: якобы пришли чекисты брать Буденного, то ли в конце тридцатых, то ли во время войны, то ли после нее. Хотели взять на даче. При жене и детях. А он выставил в окно пулемет и как шарахнет из него. Чекисты отступили. Буденный же бросился к телефону и позвонил Сталину:
— Иосиф Виссарионович! Контрреволюция! Меня брать пришли! Живым не сдамся!
Сталин расхохотался. Приказал:
— Оставьте этого дурака в покое, он не опасен.

У меня была полная возможность проверить эту легенду у Марии Васильевны. Не стала этого делать. Если в самом деле был такой случай, она непременно с гордостью рассказала бы мне о нем — женщина никогда не забывает героизма своего мужчины.
P.S. Слухи, легенды и сплетни не умирают вместе с людьми. Стоит лишь пошевелить прошлое, как встанет оно перед глазами — во всей красе и сложности.

Опубликовала я отрывок о трех женах Буденного в Неделе , и ласточки слухов забились в мое окно:
А ведь он сам застрелил первую жену, и не от ревности. Ему выстрелить ничего не стоило — на войне привык. Надоела она ему, и другая завелась ;

Все было не так, как вы пишете про первую жену. В дом стала ходить Ольга, молодая, красивая. Открыто ходила. Своим секретарем он ее рекомендовал. А Надежда Ивановна видела, какой это секретарь. И с горя себя порешила ;

Я жила в доме на Грановского, ребенком. Мы, дети, играя во дворе, видели, как в тридцатых годах выходила из подъезда ослепительная, нарядная красавица и уезжала в шикарных заграничных лимузинах — жена Буденного, Певица. Сам Буденный всегда был где-то в отъезде. Потом, когда ее посадили, во дворе долго шептались, что она шпионка. Польская шпионка .

 


Читайте:


Добавить комментарий


Защитный код
Обновить

Известные полководцы
Интересные факты

Полководцы Победы - Маршал Толбухин

News image

Маршал Советского Союза Федор Иванович Толбухин завершил Великую Отечественную войну на...

Почему Георгий Жуков стал Маршалом

News image

Георгий Константинович хорошо знал характер Сталина, но не боялся высказывать и ...

Авторизация



Полководцы мира

Дожа Дьердь (Dozsa)

News image

Дожа Дьердь (Dozsa) 1475 – 1514 руководитель крестьянского восстания в Венгрии в XVI в. В XVI ве...

Тамерлан (Тимур). Жизнеописание

News image

Тимур (Тимур-Ленг - Железный Хромец), известный завоеватель восточных земель, чье имя звучало на устах ев...

Советские герои

Поляков Сергей Николаевич - отличны

News image

Сергей Поляков – майор, командир штурмового 174-ого авиационного полка (Ленинградский ...

Солтыс Ион (Иван) Сидорович

News image

Красноармеец Солтыс Ион (Иван) Сидорович был пулемётчиком 548-го стрелкового полка, ...