Смертельный огненный вал катился по стране стремительно и беспощадно. На огромном безбрежье полей и в лесах, на склонах холмов и в долинах рек гремели разрывы бомб и снарядов, трещали пулеметные очереди. Ужасающий свист падающих бомб, заставлял вжиматься солдат в узкое дно окопов и сливаться с травой, пригибающейся от мчащейся с огромной скоростью взрывной волны. В этот экстремальный период мировой войны на сцене человеческой истории среди моря огня и черного дыма, среди разрушений, стонов раненных и погибающих людей должен был появиться выдающийся военачальник. В искусстве и науке редко бывали периоды, когда на протяжении даже короткого времени творил один великий человек. В истории были времена, когда на ограниченных пространствах земли одновременно жили десятки великих личностей. От древности до ХХ века блестящие имена рождали сгустки величайшей мысли. Одинокие в своем внутреннем мире мыслители, метущиеся и бунтующие личности, боролись с жестокой судьбой и восходили на вершины своей славы, покоряя человеческое общество. Но история рассудила так, что никогда в битвах не сталкивались и не противостояли друг с другу самые знаменитые полководцы – Александр Македонский, Ганнибал, Цезарь, Суворов, Наполеон и Боливар. История развела их во времени и пространстве эпох – этих полновластных властелинов героического духа на сценах кровавых театров.

Эра мировых войн – ХХ век – охватила огромные территории и потребовала от человечества, чтобы более чем через два столетия появился новый полководческий гений. Он не мог появиться в рядах жестоких завоевателей, в недрах самой адской машины смерти, ибо законы Вселенной не могли допустить, чтобы человечество стало жертвой идеи. Ницше написал, что великие люди появляются случайно, но эти люди господствуют над временем по той причине, что великие люди старее и сильнее этого времени, они дольше готовились к этому моменту, чтобы стать необходимым эпохе, которая требовала их появления. Как афоризм звучит мысль Ницше, что время слабее гения. Но и время готовит почву для появления гения, ждет его и провоцирует всплеск гениальности. И потому Жуков должен был проявить себя именно во время Второй мировой войны.

Армии Вермахта с неудержимой стремительностью захватывали огромные пространства СССР, менее чем за полгода она подошли к Москве и Ленинграду. Несмотря на превосходство в вооружении и обеспечении, немецкие армии не смогли преодолеть Жуковым организованную оборону под Ленинградом. Но положение на фронте перед Москвой становилось предельно угрожающим. Его еще нельзя было назвать катастрофическим, но непредсказуемость не давала уверенности в исходе битвы под Москвой.

И вот в темном небе невысоко над землей 7 октября 1941 года Жуков летит в Москву, чтобы изменить роли противников, когда один противник только сжигает и уничтожает, а другой, не имея опыта, отступает. Что мог противопоставить этой беспощадной машине разрушения русский военачальник? Весь мир замер в ожидании сражения. 22 февраля 1942 не выдержала психика С. Цвейга, он покончил жизнь самоубийством в далекой Бразилии. Мало кто верил на Западе в возможность поражения Германии. На стороне гитлеровского командования на московском направлении было огромное преимущество в опыте и численности войск - в 1.25 раза, по танкам - в 2.2 раза, по орудиям и минометам – в 2.1 раза и по самолетам – в 1.7 раза. Многие государства в Европе пали сразу. Гитлер тщательно изучил опыт Наполеона в войне с Россией. До мельчайших деталей под кодовым мистическим названием «Тайфун» в гитлеровском штабе был разработан план наступления на Москву. Немецкие фланговые танковые удары должны стали почти стандартной и неизменно приносившей успех армиям Вермахта операцией. Никому из немецкого командования не предвиделось крупной неудачи. «Тайфун» задумывался как два танковых охвата с целью расчленить оборонительные редуты советских войск на вяземско-московском и брянско-московском направлениях обороны. Стремительно окружая рассеченные части армий советских войск, уничтожая танками, авиацией и артиллерией очаги сопротивления, не останавливаясь, обойти в короткий срок Москву с севера и юга и ворваться в столицу.

Эта война была не сравнима с прошлым опытом человечества. Если раньше все решали отдельные крупные сражения, протекающие в течение одного двух дней, то в теперь, решающее сражение, в котором принимают участие сразу несколько фронтов, длилось от одного до двух месяцев и даже до полугода. Чтобы победить в войне, когда в столкновении участвуют миллионы людей и огромное количество вооружения, полководцу нужно учитывать огромное число факторов, непредсказуемые и изменяющиеся ситуации, потоки крупных и мелких схваток с противником, неопределенность положения. Ошибки полководца – непоправимы и носят катастрофический характер. Что не учло гитлеровское командование, и с каким непредсказуемым явлением оно столкнулось? Почему огромная немецкая армия потерпела сокрушительное и неожиданное для нее поражение?

Гений - всегда новатор. Новаторство в науке и искусстве неизбежно сталкивается с сопротивлением окружающего мира. И чем более ощутимо новаторство, тем более непредвиденным и длительным становится его включение в жизнь человеческого общества.

Все полководцы от А. Македонского до Наполеона вели непрерывные атакующие действия и движение навстречу противнику, где часто все решало одно мгновенье правильного кинжального удара атаки. Это была их философия войны. Они шли от искусства атаки. Как показала история войн, полководцы не искушали судьбу, пассивно ожидая мгновенья, когда противник нанесет свой первый молниеносный удар. Шестым чувством они предвидели опасность обороны. И даже красота контратаки не могла победить в их сознании одной стремительной мысли – первыми нанести сминающий порядки врага оглушительный удар. Атака, атака и еще раз атака – вот девиз их блистательных, вошедших в историю побед, вот наука побеждать. Сдавались поверженные крепости перед мистическим наваждением силы наступательного духа. Для человеческого мозга, даже гениального есть предел, и потому поиск оптимального решения практически неосуществим. Какова бы не была способность человеческого ума, перебор огромного числа вариантов, что легко делает вычислительная машина, непосильна для разума. Но у машины нет шестого иррационального чувства, которое есть у человека, у машины нет озарения, нет фантазии, и потому проникающая в глубь явления интуиция, оказывается сильнее машинных переборов. Машина не в состоянии учесть психологии сражающихся людей.

Сражение это непрекращающаяся борьба двух полководцев. И эта борьба многосторонняя и протекает то как внешняя борьба, то так внутренняя в психике у того и другого полководца. Восприятие информации у каждого зависит о тех долей в психике, которые занимают рациональное и иррациональное начало. Первое рациональное начало есть скрупулезный предварительный, выверенный план наступления и обороны, расчет всех перегруппировок войск, построения эшелонированной обороны в глубину и расчет необходимых огневых средств обороны. Противоположное первому второе – это иррациональное начало проявляет себя в спонтанности принятия момента и места для наступления, переброски и маневров войсками в обороне и в атаке.

Оба начала гармонично сливаются в одном русле творческого процесса, не смешиваясь сумбурно, хотя приоритеты их меняются. То на поверхность сознания выходит одна составляющая психики, то другая, но каждая составляющая контролируется сознанием. По-видимому, только в психической системе гениально одаренного человека происходят удивительные гармоничные взаимодействия рациональной логики и чувства с иррациональной интуицией и ощущением. Иррациональное начало – это то сверхощущение полководца, поймавшего момент, когда противник, еще не находится в состоянии нокдауна, но глубокая, еще не осознаваемая тревога проникает в волю и дух, ломая сопротивление всей коллективной психической системы врага. Наступающий порыв еще не угас, все в движении, но пик агрессивного духа уже пошел на спад, воля врага еще не сломлена, но подошла к той грани, когда психическая усталость от недостижимой цели находится перед будущим паническим состоянием бегства, за которым открываются ворота ада как наказание за грехи всего содеянного.

Жуков нашел простое в своей гениальности оптимальное средство компенсации против имеющего превосходство в численности, в вооружении и в опыте противника. Он перевел военное искусство сражения в другое русло. Он как Сократ, казалось бы, уступал инициативу сопернику, но уступал потому, что предвидел дальнейшие ходы битвы, которые не видели его противники. Ведь и Сократ действовал в своих спорах как будто бы от обороны. Сократ своими вопросами втягивал соперника в неизвестное русло словесных баталий. Жуков втягивал наступающие силы противника в непредсказуемость битвы, непредсказуемость каждого отдельного боя, непредсказуемость противоборства столкновения мужества и агрессии. Можно сказать, что в этой грандиозной войне Жуков нашел единственно верный путь: как уменьшить разрушительную наступательную энергию врага. Как подточить источник агрессивной психической энергии. Это была философия его успеха в первой половине Отечественной войны. Здесь был спрятан клад его больших побед. Раньше эту идею военного противоборства использовал Кутузов в войне с Наполеоном. Наполеон потерял половину своих войск до тех пор, пока между ним и Кутузовым произошло Бородинское сражение.

Активная с наличием контратак оборона в решающих сражениях под Москвой, Сталинградом и Курском, изматывающая силы и дух врага – такова была основная стратегия Жукова в первой половине Отечественной войны. Перед полководцем неизменно вставал острейший вопрос – как, не имея равенства в опыте войны, в численности войск и оружии, перехватить инициативу. Так на этом кризисном периоде Великой Отечественной войны начинало свою созидательную работу полководческое искусство Жукова. Этот метод ведения войны был вынужденным, крайне рискованным и требовал колоссальной точности расчета в маневрировании войсками, мгновенной импровизации и большой предварительной подготовки.

Сражения армий, ведомые своими полководцами, в некоторой степени, подобны шахматной борьбе. В истории шахматных поединков были великие шахматисты, которые демонстрировали свою исключительную силу в искусстве контратаки. Они выжидали момент и даже провоцировали соперника на атакующие действия, втягивали его в пределы расположения своих фигур, и, поймав момент, когда атака чуть-чуть приостанавливалась и чуть-чуть выдыхалась, наносили встречный стремительный удар. Не исключено, что Жуков обладал уникальным спонтанным даром выбора момента и направления конкретного контрудара и общего контрнаступления одного или несколько фронтов сразу. В спорте известно, что перейти от защиты к нападению очень трудно, ибо соперник во время непрерывной атаки подавляет психику. Но оказалось, что в Великой Отечественной войне этот метод ведения крупных сражений неизменно приносил успех.

У Жукова в сравнении с другими полководцами были еще два препятствия, которые оказывали влияние на его действия. Все полководцы от Александра Македонского до Наполеона имели главное преимущество перед другими полководцами, будучи полновластными властителями своих решений. Но с одной стороны, Жукову противостояли опытные немецкие генералы, так непохожие на слабого духом древнеперсидского царя Дария и прусских генералов, боявшихся даже имени Наполеона. Солдаты немецкой армии были непохожи на бесстрашных, но не умевших воевать турок, с которыми сражался Суворов. С другой стороны, Жуков не принимал решений без согласования со Сталиным. Сталин же, со свойственной ему нетерпеливостью, не раз совершал крупные военные ошибки. Он приказывал начинать контрнаступление без незыблемого и вечного правила войны - наносить внезапный и сосредоточенный удар там, где противник не ждет, там, где на участке сражения атакующий имеет преимущественные силы, в тот единственный момент сражения, который нельзя упустить. Жуков не раз предупреждал Сталина о возможных провалах наступательных операциях, о напрасных потерях и распылении сил.

Когда наступило утро 30 сентября 1941 года, началось наступление немецких войск по войскам Брянского фронта. Вздымая тучи снежной пыли, рвущейся из под гусениц тяжелых танков, противник стремительно продвигался вперед. Мощный танковый удар рассек линию обороны Западного фронта и охватил по дуге с флангов всю вяземскую группировку войск, а также армии к югу от Брянска. Положение стало критическим, так как немецким частям удалось замкнуть кольцо вокруг окруженных советских армий. Большая часть немецких войск продолжала быстрое и успешное наступление, двигаясь в сторону Москвы. В условиях тяжелейших оборонительных действий, учитывая данные разведки и анализируя общую обстановку, Жуков искал места скопления немецких войск необходимых для будущих танковых ударов по второй линии обороны Западного фронта. Жуков решил перебросить противотанковые части своих войск навстречу танковым корпусам Гудериана. И все же остановить немецкие танки не удавалось. Войска Гудериана прорвались в глубину на 250 километров, но этот успех уже начал подтачивать наступательную энергию танковой армии Гудериана. Постепенно она теряла свою силу. В конце концов, немецкая группа армий «Центр» растянула свой фронт на полторы тысячи километров, увязая в обороне советских войск и, как пишет Жуков в своих мемуарах, потеряла свою мощную пробивную силу.

Говоря о психологии полководческого искусства, обратимся к такой важнейшей черте личности всех полководцев, как психологический тип. Жуков, судя по всему, принадлежал к тому же типу, что и Александр Македонский, Суворов и Наполеон. Это экстравертный тип с сильными психическими функциями ощущения и мышления. В деятельности на военном поприще он имеет неоспоримые преимущества перед обладателями других психологических типов. Совместная деятельность иррационального ощущения и рационального логического мышления позволяет полководцу структурно видеть всю пространственную картину сражения в деталях. Военачальник – обладатель сенсорно-мыслительного психологического типа способен оценить все возможные этапы битвы в процессе наступательных действий противника, оборонительные военные операции своих войск и возможности будущего контрнаступления. У человека этого типа «включается» целостное пространственное видение будущего, благодаря сенсорной интуиции, подкрепленной логическим мышлением. Может показаться парадоксальным само понятие сенсорной интуиции. Сенсорный психологический тип воображает будущую реальность как пространственное расположение объектов в их взаимосвязи и отношениях. Именно этой способностью отличались все великие полководцы, предугадывая все хитросплетения битв в плоскости пространственных перемещений боевых отрядов, групп войск, атак и контратак.

Интересен анализ сражений полководцев, участников сражений. Хотя оригинальность взгляда и есть особая черта гения, но в оригинальности выдающегося человека глубина поражает даже больше, чем поверхностный, традиционный стереотипный взгляд. Анализ сражений Жукова, описанный им в своих воспоминаниях – это мысли, брошенные крупными мазками. Действительно, кто сможет лучше проанализировать ход сражений, чем тот, кто обладает колоссальным чутьем целостного охвата всех факторов сражения. Но чтобы объективность не скрылась в кажущейся правдоподобности, ее необходимо сталкивать с другими взглядами и мнениями. Жуков грандиозную московскую битву подверг беспощадному анализу не только с позиции своего видения войны, но также с позиции немецких военачальников: «Бывшие гитлеровские генералы и фельдмаршалы пытаются в провале плана захвата Москвы и планов войны в целом обвинить Гитлера, который якобы не посчитался с их советами, и приостановил в августе движение группы армий «Центр» на Москву, повернув часть ее войск на Украину. Так, Ф. Мелетин пишет: «Удар на Москву, сторонником которого был Гудериан и, от которого мы в августе временно отказались, решив сначала захватить Украину, возможно, при­нес бы решающий успех, если бы его всегда рассматривали как главный удар, определяющий исход всей войны. Россия оказалась бы пораженной в самое сердце». Генералы Г. Гудериан и Г. Гот, – подчеркивает Жуков, находят еще одну весомую причину поражения своих войск под Москвой – суровый русский климат. Безусловно, суровая зима в сильнейшей степени подавила агрессивный наступательный дух немецкой армии, но война – это всегда столкновение силы духа и воли двух противников. И кому из противников первому удастся добиться разрушения духа своего врага, то приближает свою победу. Дух есть тот главный фактор, на весах которого уравновешиваются высочайшее техническое оснащение и вооружение.

Завоеватель в редчайших случаях обладает героическим духом. В решающих сражениях в психике завоевателя поселяется жестокая наступательная агрессия. На чаше весов в сражении сталкиваются героический дух и все разрушающая агрессивность. Так было в сражениях и боях Великой Отечественной войны. И тут на сцену кровопролитного столкновения двух армий выходит парадоксальный и, на первый взгляд, такой малозначимый факт, как деталь. Но именно деталь неожиданно показала, где скрывался просчет гитлеровской военной системы. Немцы, не имея приспособленной для холода формы для ведения войны, вынуждены были отбирать у населения теплые вещи, и ходили в уродливых самодельных соломенных калошах, надетых на ботинки.

Ставка на сверхсовременное оружие: тяжелые танки с толстой броней, высокой скоростью, крупнокалиберными пулеметами и мощными орудиями – контрастировала с крестьянскими соломенными галошами. Можно представить, что чувствовали в занесенных снегом под сильным ветром окопах в двадцатиградусный мороз немецкие солдаты, обутые в ботинки, поверх которых были нацеплены соломенные галоши, солдаты одетые в шинели без меха. Русская армия с ее стойкостью, мужеством и героическим духом была оснащена овчинными полушубками, валенками, телогрейками. Это разница в одежде и обуви должна была неминуемо сказываться в затяжном зимнем сражении. Невозможно поддерживать наступательную агрессивность, когда сильный ветер и мороз сгибает и уничтожает волю изнутри, когда пальцы замерзают на прикладе автомата. Почему гитлеровское командование оказалось неспособным учесть этот важнейший фактор ведения затяжной войны на территории противника. Все факторы победы сливаются в один и чтобы повергнуть врага вспять нельзя не учесть ни одной малозначимой детали. Жуков не упускал и этот фактор, один из немногих выигрышных для советской армии в первой половине войны.

Ряд иностранных генералов и историков винят в поражении войск Вермахта грязь и распутицу. Однако, в ноябрьские дни наступления гитлеровских войск «температура в районе боевых действий на московском направлении установилась от 7 до 10 градусов мороза, а при такой погоде, как известно, грязи не бывает», - писал Жуков в своих воспоминаниях. Жуков, мысль которого направлена на разрешение структурных противоречий и противопоставлений различных взглядов, находит объективную, не лежащую на поверхности причину поражения армии Вермахта не в морозах и распутице, не в ударах по Украинской группировке советских войн, а в стратегических просчетах фашистской верхушки и общем срыве своего плана молниеносной войны. Знаменитый план «Барбаросса» провалился, а следствием этого факта стало нарушение всей целостной структуры молниеносной войны. Простая мысль Жукова точно попадает в цель: «А гитлеровское руководство собиралось налегке пройтись по России, исчисляя сроки всей кампании неделями и месяцами». «Что касается временного отказа от наступления на Москву и поворота части сил на Украину», - продолжает Жуков, то еще неизвестно как сложилась бы битва за Москву, так как без осуществления этой операции положение центральной группировки немецких войск могло оказаться еще хуже, чем это имело место в действительности».

В этом случае над гитлеровской группировкой армий «Центр» всегда висела бы угроза удара в тыл крупными силами советской армии, что привело бы к тому, что некоторые части армии Вермахта могли быть рассечены и попали бы в окружение. В начале октября, хотя первая цель операции «Тайфун» была достигнута, но в результате беспрецедентной героической обороны, но ударные корпуса бронетанковых немецких сил понесли большие потери. Приближался тот самый существенный момент, когда нужно было найти уязвимое место противника, ударить всей силой по нему в нужный момент – ни раньше, ни позже. Так делали все полководцы со времен древности. Но противник не дремлет, он делает все, чтобы разгадать эти намерения и противопоставить контрмеры и в свою очередь стремится к тому же. Еще Суворов в войне с французами в горах применил тактическую новинку, непонятную даже для своих генералов - глубоко эшелонированное построение войск в сражении под Нови. Такое построение войск делается с тем, чтобы была возможность маневра, как в обороне, так и в наступлении. Когда построена глубоко эшелонированная оборона, то в решающий момент, определив направление сосредоточенного кинжального удара, к этому месту можно подтягивать войска, чтобы не дать возможности достичь цели рассекающим танковым ударам. В непрерывном потоке решений: маневры войсками, оборона или атака, решающее наступление - противник стремится к одному маневру, а противоборствующая сторона стремиться - этому помешать. Кто кого переиграет. Цена неудачи - жизни сотен тысяч людей и неминуемое поражение. В каждой большой и малой войне есть кульминационный момент, это пик кровавого противоборства. Обеими борющимися сторонами этот пик смутно ощущается, силы предельно мобилизованы, все как сжатая пружина, но куда будет направлен смертельный удар этой пружины, в которой предельно сконцентрированы коллективная и индивидуальная воля, фантазия и воображение, храбрость и изобретательность. Этот пик противоборства армий на всем фронте складывается из малых сражений. Кто побеждает в них? Полководец своими спонтанными решениями? Но он бессилен, если его решения не подкреплены частными малыми решениями в единичных боях. Победы и поражения на этих участках непрерывно складываются, то, склоняя чашу весов в одну сторону, то в другую. Но дух победы на каждом участке большого сражения, дух каждого солдата молниеносной молвой летит, врываясь в ряды сражающихся армий.

Московская битва была одной из кульминационных битв Великой Отечественной войны. Но на фоне гигантского экстремума рождаются другие пики и спады, и неумолимое время течет по этим колебаниям, до тех пор, пока наперекор всему взметнется один единственный всплеск духа, который сотням тысячам сражающихся не скажет - перелом произошел.

…На сравнительно узком участке Западного фронта, в районе Волоколамского шоссе в облаках и вихрях снежной пыли мчались в прорыв немецкие танки. Впереди этих мрачных чудовищ, как будто уступая им дорогу, расстилалось пустое незащищенное пространство снежного поля. Небольшое число противотанковых орудий, стоящих прямо на снегу, казались легко преодолимой и неопасной преградой. Сосредоточенно смотря в перекрестье прицела, наводчик противотанковой пушки с неподвластным ему лихорадочным волнением наблюдал за быстро приближающейся пятеркой немецких танков. Расстояние между танками и пушкой было еще велико, и наводчик выжидал, экономя снаряды, и тут страх стал исчезать и внезапно страх ушел совсем. Сжавшись в комок, наводчик смотрел на мчащиеся на пушку черные туши танков, изредка обволакивающиеся блеском выстрелов. Наводчик, по-прежнему, не отрывался от перекрестья прицела. Расстояние между ним и танками быстро сокращалось. Первый танк, вырвавшись вперед, был уже всего лишь в радиусе одного километра. Наводчик замер. Сейчас он испытывал неведомое ему раньше то необыкновенное вдохновенье боем, которое никогда не посещало его в прежних боях. Это было какое-то особенное почти безумное чувство азарта, игра фантазии и воображения. Он не знал, откуда пришло к нему это чувство. О возможной смерти наводчик не думал. Радуясь уменью и своему живому порыву, наводчик, следя за танком, чуть-чуть поворачивая ствол пушки, крикнул - «Огонь!», но уже в следующий момент, горящий танк его не интересовал, взгляд наводчика скользил по полю, выбирая новую цель.

И снова родилось это неподвластное смерти прекрасное охотничье чувство азарта. Танк был на расстоянии прямой наводки и наводчик знал, что он не промахнется. Пушка вздрогнула, и столб черного дыма повалил из башни танка… Танки были уже в трехстах метрах от пушки, они летели в клубах снега на одинокую пушку, чтобы раздавить оставшихся около нее живых людей. Теперь наводчик видел не летящий в морозном воздухе над полем снаряд, а глаза немецкого танкиста, в которых пылало адское пламя смерти. Каким-то шестым чувством наводчик ощутил, что защищенный броней немецкий танкист объят ужасом смерти, и сам боится скорости, которая тащит его навстречу летящему снаряду…

Смелость, воля, бесстрашие, волнение мгновенья вечности, пограничная ситуация на грани жизни и смерти, когда исчезают все границы, когда одних эта граница парализует, а других побуждает подняться на предельно высокий уровень человеческих возможностей. Гений полководца незримой волной летит по всем участкам сражения, вселяется в душу каждого солдата и вырастает в ней до своего невероятного масштаба. И каждый солдат внезапно улавливает ощущение своих сверх возможностей. Так было и у воинов армии Македонского, легионеров армии Цезаря, солдат армий Суворова и Наполеона. Так происходило и в сражениях Великой Отечественной войны на тех участках фронта, где руководил битвой Жуков. И общая творческая сила всей армии творит задуманное великим полководцем.

Московская битва имела значение переломного сражения в Отечественной войне. И этот перелом почувствовался, когда горстка панфиловцев сражалась против сотни вражеских танков на Волоколамском шоссе. Сражения проигрываются не только полководцами, но и поражениями на каждом небольшом участке боя. И общая коллективная воля наступления ослабевает. И хотя на одном из участков фронта немецкие войска были уже в 13 км от Москвы, их общий наступательный дух стал падать. Что-то сломалось в немецкой военной машине. И хотя еще последовательно осуществлялась стратегическая цель общего немецкого наступления, но этот бой на Волоколамском шоссе нанес первый удар в общем немецком наступлении. Жукову и его генералам удалось правильно определить направление главных танковых ударов врага. Кто дрогнет первый. Гитлеровскому командованию казалось, что Москва уже у них в руках, осталось всего лишь одно усилие. Но структурное противостояние двух армий все больше складывалось в пользу советских войск. Жуков добился желаемого результата - коммуникации группы армий «Центр, протянувшиеся более чем на тысячу километров, терзали партизанские отряды. В конце концов, большие потери гитлеровских войск, затяжной характер сражения на подступах к Москве, изматывающая силы врага оборона, и наступление немецкой группы подошло к кризисному со­стоянию. Коллективное психическое состояние немецких войск было надломлено, в душе каждого солдата и офицера все больше накапливалась усталость. Наступил решающий день, когда советские войска без какой-либо паузы перешли от обороны в контрнаступление. Теперь уже гитлеровские войска не могли выдержать контрудары советских танковых корпусов. Московская битва закончилась разгромом гитлеровской армии.

В этот кульминационный момент войны мир еще только почувствовал, что на авансцене мировой битвы появилась фигура нового выдающегося военачальника. С тех пор в гитлеровской машине что-то сломалось, и роли армий в этой войне поменялись. Советская армия перешла от обороны к контрнаступлению, и пока враг бежит, нужно, как можно больше извлечь стратегических и тактических выгод из победы. Нельзя было совершать ошибок и ослаблять натиск развивающегося наступления. Это неизменное золотое правило любых сражений, проверенное и Александром Македонским, и Цезарем, и Суворовым, и Наполеоном. Однако Сталин совершает исключительный просчет, считая, что и на других фронтах немцы не выдержат ударов Красной Армии. Поэтому, как пишет Жуков, у Сталина возникла идея начать как можно быстрее общее наступление на всем фронте от Ладожского озера до Черного моря. Жуков, ощущая всю пространственную картину противоборства и учитывая все многообразие факторов войны, возражал против распыления сил, полагая, что только мощным сосредоточенным ударом всеми силами в том месте, где враг сломлен и отступает, можно достичь значительного успеха. Сталин не согласился. Общий замысел наступления Сталина от Севера до Юга не принес никаких результатов, кроме больших и ненужных потерь. Жуков оказался прав. «Если бы тогда можно было получить от Ставки Верховного Главнокомандования хотя бы четыре армии на усиление, то мы имели бы реальную возможность нанести врагу новые поражения, еще дальше отбросить его от Москвы и выйти на линию Витебск — Смоленск — Брянск». Так золотое правило, лежащие в основе наполеоновских побед, правило единоначалия в сражениях было нарушено. В своих воспоминаниях Жуков приводит впечатляющее высказывание немецкого генерала Вестфаля: «Немецкая армия, ранее считавшаяся непобедимой, оказалась на грани уничтожения». В битве под Москвой гитлеровцы потеряли в общей сложности более полумиллиона человек, 1300 танков, 2500 орудий, более 15 тысяч машин и много другой техники. Немецкие войска были отброшены от Москвы на запад на 150— 300 километров».

В каждой войне, даже длительной есть ряд кульминационных моментов, которые решают успех всей войны. В интервалах между грандиозными битвами нет затишья, но нет и решающих сражений, противоборствующие армии как будто копят силы, что вновь переломить в одном сражении ход всей войны. После битвы под Москвой Жуков получил первый крупный опыт ведения больших военных операций, проводимых огромными силами, переходя от долговременной обороны к быстрому, охватывающему фланги противника контрнаступлению. И нет сомнения, что он приобрел замечательное качество полководца, присущее всем его выдающимся предшественникам. Сталинградская битва решала много в Отечественной войне и, если бы эта битва была бы проиграна, то страна оказалась бы отрезанной от южных ресурсов; страна была бы рассечена.

И снова небо расстилает свое пространство одинокому самолету, в котором, покидая Западный фронт, летит в Москву Жуков. Теперь он заместитель Верховного Главнокомандующего. Сталинградский фронт в критическом положении. Битва под Сталинградом была еще более тяжелой и кровопролитной для обеих сторон, чем битва под Москвой. И снова весь мир следил за грандиозным не утихающим сражением. Битва продолжалась с июля 1942 года до середины декабря 1942 года. И вновь в вынужденной обороне повторяется та же стратегия изматывания противника активной обороной с частными контратаками и подготовкой общего контрнаступления. В своих воспоминаниях Жуков пишет, что основная идея разгрома под Сталинградом всей немецкой группировки армии Паулюса принадлежала Ставке Верховного главнокомандования. Подготовка к контрнаступлению велась исключительно тщательным образом. Огромный силы удар по немецкой армии был нанесен сначала двумя фланговыми ударами с севера и с юга по самому слабому участку армии Паулюса, где стояли итальянские и румынские войска. Гитлеровская армия Паулюса была окружена, линия фронта отодвинута на запад. Немецкое командование, пытаясь спасти положение, направило группу армий «Дон» на прорыв западной линии советских войск под командованием генерала-фельдмаршала Манштейна для вывода немецкой армии из окружения. И вновь мастерство и воля Жукова в активной и маневренной обороне этой линии фронта не дали Манштейну разомкнуть кольцо окруженной группировки всей армии Паулюса.

В июле 1943 года пришел третий кульминационный момент всей войны, когда произошла битва на Курской дуге. Описывая подготовку к битве на Курской дуге, Жуков подчеркнул: «Таким образом, оборона наших войск была, безусловно, не вынужденной, а сугубо преднамеренной, и выбор момента для перехода в наступление Ставка поставила в зависимость от обстановки. Имелось в виду не торопиться с ним, но не затягивать его».

Вот – вечная истина всех великих побед. Перед сражением советская армия уже не уступала гитлеровским войскам ни по опыту, ни по вооружению. В Ставке Верховного главнокомандования разгорелась дискуссия о том, как вести сражение. За наступление были генерал армии Н. Ватутин, начальник Генштаба А. Василевский, другие работники Генштаба были за предварительную оборону. Но какая стратегия принесет победу? Поражение в этой битве могло психологически надломить любую армию. Жуков по-прежнему считал, что еще не время в этой войне резко изменить стратегию ведения всей войны, отдавая приоритет только наступлению. Вновь он полагался, на опробованный в двух битвах метод вести сражение от обороны, измотав в ней противника. Вот когда в Великой Отечественной войне наступил момент, когда большое сражение стало напоминать грандиозное и решающее столкновение битв прошлого. Две армии готовились вступить в кровопролитное сражение на сравнительно небольшой полосе Курской дуги. 5-го июля 1943 года, глубокой ночью захваченный в плен немецкий сапер сообщил, что наступление немецких армий и танковых частей начнется в 3-часа утра. Никто не спал, все были в крайнем напряжении. Жуков вспоминает: «К.К. Рокоссовский спросил меня:

-Что будем делать? Докладывать в Ставку или дадим приказ на проведение контрподготовки?

- Время терять не будем. Константин Константинович. Отдавай приказ, каким предусмотрено планом фронта и Ставки, а я сейчас позвоню Верховному и доложу ему о полученных данных и принятом решении».

В 2 часа 20 минут Жуков отдает приказ о начале контрподготовки. Это был невероятной силы огневой удар, застигнувший врасплох немецкие войска перед самым их наступлением. «В этой адской «симфонии» звуков словно слились воедино удары тяжелой артиллерии, разрывы авиационных бомб, реактивных снарядов М-31, катюш и непрерывный гул авиационных моторов», - пишет Жуков. И все же момент ночного огневого налета был чуть-чуть преждевременным, большие надежды на сокрушение готовившихся начать движение немецких войск не оправдались. Немцы не были парализованы, ибо в ряде случаев огонь на поражение проводился не по конкретным целям, а по площадям. Жуков написал, что эффект контрподготовки все же не привел к массовым потерям немецких войск и наступление немецких войск и танковых корпусов началось. Ночь не позволила с большой силой использовать авиацию. Все же Жуков отмечает, что огневой удар такой ураганной силы дезорганизовал управление наступлением немецких войск. Оно началось в 5 часов 30 минут, понеся серьезные потери до момента наступления. Танковые сражения, ожесточенные воздушные бои, кровопролитные схватки пехоты шли, не затухая, в конце концов, как и предполагал Жуков, гитлеровское наступление выдохлось, и, поймав этот момент, началось, сначала медленно, затем все ускоряясь контрнаступление советских войск. Окончательно битва на Курской дуге была выиграна 23 августа, когда советские войска взяли Харьков. Общие потери немецких войск были огромны, которые гитлеровское командование не могло восполнить никакими тотальными мобилизациями. Фактически, после Курской битвы многие немцы поняли, что война Гитлером проиграна. После Курской битвы Жуков меняет всю стратегию ведения войны, одерживая победы в атакующих, наступательных ударах.

Впервые в тысячелетней человеческой истории гениальный полководец выступил в великой роли освободителя, впервые в истории войн сражения были исключительно длительными со сложными расчетами, с предугадыванием действий противника, с учетом множества факторов, с атаками, с обороной и контратаками. Кровопролитные сражения шли с переменным успехом и с большими жертвами; никогда прежде не применялись столь страшные разрушительные средства ведения сражений. Полководческие решения были ответственны, поскольку цена ошибок в такой войне была огромна, оба противника были чрезвычайно сильны, и никто не прощал чужих промахов, в окружение попадали целые армии. И потому воля часто не должна была уступать уму, а может быть даже превосходить его. Полководцы двух противоборствующих сторон держали в своей голове огромное число вариантов и всю многоплановую структуру сражений. Положение, в которое попала страна, было крайне тяжелым, и полководческий дар Жукова помог переломить ход войны. Дар Жукова и глубина его мышления еще не подвергалась психологическому анализу. Жуков шел по непроторенному пути, зажатый с трех сторон – властью Сталина, мощью гитлеровской армии и тяжелейшим положением страны в первой половине войны. Понимая психологию противника и находясь в обороне, Жуков учился наступать. Новаторские решения Жукова еще не исследованы с настоящей психологической глубиной. Полководческие решения Жукова описаны в хроникальном порядке. Этим кратким анализом, сделанным только в общих чертах, мы стремимся понять психологические опоры его мужественной души. Последние годы жизни его были драматичны, как и у многих других выдающихся полководцев, отрешенных от большого дела.