16 августа 1812 года под Смоленском началось первое крупное сражение войны с Наполеоном. Сражение, которое впервые заставило Бонапарта усомниться в благополучном исходе похода в Россию.

Несмотря на все усилия наполеоновских маршалов, две русские армии (Барклая-де-Толли и Багратиона) смогли наконец-то объединиться и теперь представляли грозную силу, способную дать жесткий отпор захватчикам.

Смоленскому сражению предшествовал беспримерный подвиг дивизии Д.П. Неверовского, которая встала на пути наступающих французов, давая возможность объединенной русской армии подготовиться к сражению. Необстрелянная дивизия, только недавно принявшая большое пополнение новобранцев, стойко противостояла корпусам маршалов Мюрата и Нея. Сражаясь практически в окружении, она медленно отступала к Смоленску, не давая французам возможность сходу атаковать основные русские силы, готовящиеся к обороне города. Потеряв почти всю артиллерию и 1,5 тыс. солдат и офицеров, дивизия свою задачу выполнила.

Смоленск в тот период насчитывал всего 15 тысяч жителей, но был окружен мощной крепостной стеной, построенной еще при Борисе Годунове. Но стена не была рассчитана на размещение полевых пушек, имела большие проломы и незакрывающиеся ворота. Вокруг города были старые полуразрушенные земляные укрепления, не представлявшие уже преграды для противника. Поэтому основные бои произошли в городских предместьях.

Утром 16 августа к городу подошли три французские колонны под командованием маршала Нея. Противник предполагал встретить здесь только обескровленную дивизию Неверовского, поэтому с ходу бросился в атаку. Не многим французским солдатам удалось из этой атаки вернуться, так как в городе оказалась не только прославленная дивизия, но и корпус генерала Н.Н. Раевского. Нею пришлось отступить и дожидаться основных сил. К полудню подошла почти вся армия во главе с Наполеоном. Начались массированные артиллерийские обстрелы города и русских позиций.

Наполеон предполагал, что здесь русская армия наконец-то даст ему генеральное сражение и будет разгромлена. Император ошибался. В ожесточенных боях, превративших город в руины, ему не только не удалось разгромить русскую армию, но даже нанести ей существенные потери. Французы окончательно убедились, что легкой прогулки по русским землям не получится, а сопротивление будет только возрастать.

В первый день Бонапарт ожидал, что русская армия выйдет для генерального сражения, но у Барклая-де-Толли были совсем другие планы. Прикрыв обходные пути к городу армией Багратиона, он сосредоточил основные силы на правом берегу Днепра, оставив в Смоленске сильный арьергард с целью задержать французов и нанести им как можно больший урон. Замысел полководца полностью удался.

Ночью Раевский отошел на правый берег, а в город вошел корпус Д.С. Дохтурова и несколько отдельных пехотных частей. На высотах правого берега Днепра Барклай установил дальнобойные батареи, способные обстреливать окрестности города. Противники с нетерпением ждали утра.

Вот как описал события следующего дня известный военный теоретик и историк Жомини, бывший под Смоленском в рядах наступающих французов: «Русские генералы, расположившись на возвышенном правом берегу Днепра, выслали свежий корпус, состоящий из 30 000 человек, чтобы сменить отряд Раевского. Император думал, что они намереваются вступить в открытый бой, и приготовился принять их, но, видя, что они не хотят сами перейти в наступление, приказал начать атаку. Слева Ней атаковал цитадель, справа, с верховья Днепра, наступал Понятовский, а Даву в центре атаковал рославские предместья. Такая атака с разных сторон представляла массу опасностей, так как атакующие подвергались огню ста орудий, расположенных по берегу Днепра. Однако Понятовскому под защитой батареи удалось добраться до бреши, пробитой в стене города, а Ней почти завладел цитаделью. В центре Даву после ужасной битвы выбил из предместий Дохтурова. Но, несмотря на все усилия храбрецов, ничего нельзя было сделать; около самого города, который неприятель мужественно защищал, Наполеон велел собрать всю запасную артиллерию, чтобы пробить брешь в стене, но напрасная попытка - ядра застревали в этих огромных каменных стенах, не производя им никакого ущерба».

Вечером Наполеон был вынужден отвести войска, которые так и не смогли прорваться в город, на исходные позиции. Начался очередной усиленный артиллерийский обстрел. Ночью французы предприняли еще одну атаку, надеясь в темноте прорваться в Смоленск, но были отбиты с большими потерями.

Ночью на военном совете, проведенном Барклаем-де-Толли, было принято решение оставить город и продолжить отступление. Сражение под Смоленском свою цель выполнило. Французам был нанесен серьезный урон и продемонстрирована стойкость и решимость русских войск.

К утру в Смоленске остались только арьергарды русских войск, которые, оказав французам недолгое сопротивление и существенно замедлив их наступление, тоже отошли от города. Сражение закончилось совсем не так, как ожидал французский император. Его лучшая в Европе армия в течение целого дня не могла справиться с одним русским корпусом, было о чем призадуматься. К сожалению, должных выводов Наполеон сделать не смог или не захотел.

Его въезд в сожженный город отнюдь не был триумфальным. Вот как вспоминал об этом Жомини: «Въезд Наполеона в Смоленск был еще более зловещ, чем это было даже в Вильне, несмотря на то, что наше вступление в Вильну сопровождалось ее полным разрушением. Вся армия считала Смоленск концом своего утомительного похода. Все рассчитывали войти в город, изобилующий всем необходимым, и здесь отдохнуть как следует. Все отважные, рискованные предприятия действуют на чернь совершенно особенным образом. Войска, утомленные тяжелым и гибельным походом, видя, как цель этого похода все от них удаляется и удаляется, начали беспокоиться, вспоминая огромное расстояние, отделяющее их от Франции; было решено остановиться в Смоленске, но теперь это стало невозможным. Немудрено, что войска упали духом!». Именно этого и добивался Барклай, давая сражение у стен древней русской крепости.

Французы попытались преследовать русскую армию, но были остановлены её арьергардами у Валутиной горы. Разгорелся жестокий бой, которым сначала руководил генерал А.П. Ермолов, а затем и сам Барклай. В течение целого дня русские сдерживали яростные атаки корпусов Нея и Мюрата, пытавшихся реабилитироваться за неудачные действия под Смоленском. Стойкость русских арьергардов у Валутиной горы позволила основным силам армии организованно отойти и оторваться от противника.

Удивило французов и громадное мужество, с которым сражались русские солдаты. Вот что записал в пояснении к своему рисунку «Смоленск, на правом берегу Днепра, 19 августа 1812 г. (Убитый егерь)» сопровождавший армию художник Х. В. Фабер дю Фор: «Среди вражеских стрелков, засевших в садах на правом берегу Днепра, один в особенности выделялся своей отвагой и стойкостью. Поместившийся как раз против нас, на самом берегу за ивами, и которого мы не могли заставить молчать ни сосредоточенным против него ружейным огнем, ни даже действием одного специально против него назначенного орудия, разбившего все деревья, из-за которых он действовал, он все не унимался и замолчал только к ночи. А когда на другой день по переходе на правый берег мы заглянули из любопытства на эту достопамятную позицию русского стрелка, то в груде искалеченных и расщепленных деревьев увидали распростертого ниц и убитого ядром нашего противника унтер-офицера егерского полка, мужественно павшего здесь на своем посту».

В Смоленском сражении, по оценке Клаузевица, французская армия потеряла около 20 тысяч человек. Главный французский медик Ларей представил официальные сведения о потерях армии в 1200 убитых и 6 тысяч раненых. Не секрет, что официальные сводки в таких случаях занижались в 1,5-2 раза. Урон французской армии был весьма ощутим, а темп наступления значительно снизился, так как пришлось несколько дней простоять под Смоленском, приводя войска в порядок. Но главное, французы наконец-то поняли, что война развивается совсем не так, как им представлялось вначале. Даже в записках Жомини зазвучали тревожные нотки: «Можно было предвидеть, что ко всем лишениям, перенесенным нами в Литве, здесь еще присоединятся все ужасы национальной войны. Мы найдем здесь новую Испанию, но Испанию без полей, без виноградников, без городов; мы не найдем здесь, конечно, Сарагосы, так как все деревянные дома были во власти огня благодаря поджогам и гранатам, но не менее ужасные препятствия, только в другом роде, ожидали здесь наступающую армию». Он еще не мог предполагать, что впереди ждет грандиозное Бородинское сражение, сожженная Москва и позорное бегство, которое обернется крахом империи Наполеона. Крахом, первые предпосылки которого родились здесь, под стенами древнего Смоленска.